Чокпартас - Урочище Застывших Облаков

Пройдя и повидав достаточно на Алтае-батюшке (Телецкое, Катунь, Чую, Башкаус, Чулышман) в конце весны захотелось чего –нибудь новенького. Всю зиму мечтал сплавится по Ак-Алахе, которая пересекает абсолютно безлюдное плато Укок, но оказалось что он будет на «бубликах» (которые я не знаю, не понимаю и не умею) и должен проходить в начале июля, что никак не подходило по срокам. Для сплава по Аргуту я еще не дорос и решил попробовать себя в качестве не юного, но еще начинающего кавалериста. Была идея сходить в конный поход к подножию Белухи, но потом, насмотревшись фотографий и начитавшись отзывов, остановился на конном многодневном походе на Укок, зачарованный его просторами и необъяснимыми по красоте видами на ТАБЫН-БОГДО-ОЛА. Прикоснувшись немного к основам археологии в институте, я изначально понимал, что могильник «Принцессы» не представляет никакого интереса, и соблазнился больше на повторяемые как заклинание строчки в рекламных текстах — «отличная рыбалка на хариуса» почти на каждой стоянке. Обожая названную рыбу как объект рыбалки за осторожность и хитрость и вкусовые качества как закуски, но зная цену рекламе и понимающим усмешкам инструкторов — «рыба-то есть, но её надо уметь ловить», я все же взял небольшую удочку и спиннинг.

Группа набралась, что было первой удачей. Главной удачей было то, что из Новосибирска ехал на своей машине Тимошенко Денис, оказавшийся прекрасным компанейским парнем и бывалым туристом, у которого всё и всегда было под рукой. Везение в начале путешествия не сулит ничего хорошего, и я три раза сплюнул по три раза, чтобы и дальнейший путь оказался добрым. Добравшись в разговорах и без происшествий до Барангола, мы встретили там знакомую до боли тусовочную суету — разные группы уходили по разным маршрутам, знакомились, грузились, искали вещи, ругались, оплачивали путевки, ели, собирались домой и всё это одновременно. Инструктором шла Александра — милая, очень симпатичная девушка 20 лет. По её тревожному взгляду и суете можно было понять, что человек она очень ответственный, хороший, а вот Буденным Первой конной ей стать не суждено, т.к. в поведении полностью отсутствовала снисходительность бывалого вояки к подъезжающим туристам. Попытка по старой советской привычке помочь в таскании нужных нам вещей к машине была в зародыше пресечена, и стало понятно, что надо идти на берег матушки-Катуни и травить организм пивом, которого не будет долгих 10 дней. Успев понежиться на солнце на прекрасном пляже в 2 кв. метра, мы дождались подъезда основной группы из Барнаула. Группа подобралась в основном девичья и наполовину московская, это ничего не значило, т.к. всё должно было решиться на первой стоянке — будет слияние группы в коллектив или она так и останется группой, где каждый живет своей жизнью.

Бросок от Барангола до постоянного места ночевки всех маршрутов фирмы Алтай-Тур — поляны близ реки Боки (Бока) — был долгим, и мы приехали уже по темноте. Стало ясно, что ночевать придется без горячего, т.к. после того, как разогнули затекшие тела после долго пути, разобрали вещи и поставили палатки, было уже в районе 11. Инструктор Саша, следуя инструкции, и понимая, что туристы нормально не питались с самого утра, нацелилась варить борщ. Только после долгих уговоров она, сознавая, что горячее будет готово не раньше, чем через 1.5 часа, она согласилась на бутерброды. И здесь всё стало понятно. Суетой по приготовлению были заняты три человека, а у остальных нашлись неотложные дела по улучшению своих жилищных условий и перебиранию вещей. Социалистический принцип туризма — от каждого по способностям — мы ведь единая команда — рухнул в сознании собравшихся в нашей группе вместе с СССР (вероятно, в Москве еще раньше) и сменился лозунгом — я заплатил, вы обязаны меня накормить. Когда непритязательный стол был всё же накрыт, и я, потирая руки, достал прохладную, предварительно закутанную в десятки газет водочку, мои худшие опасения оправдались. Нет, я не большой любитель, но согласитесь, отказаться от 25 гр. прохладной, родниковой водочки, когда ты ходишь, чуть ли не задевая макушкой огромные звезды на фиолетово-черном небе, которые бывают только на Алтае, а от незлобно гремящей Чуи исходит молочная, как она сама прохлада, согласитесь, могут только цивилизованные варвары. Последней была надежда, что девчонки, поморщившись, скажут: «Нет, ты извини, водочку не люблю», и достанут то, что прихватили с собой, но и этой мечте не суждено было сбыться. В ответ на уговоры, нам с Денисом прочитали лекцию о каких-то невероятных напитках, которые кто-то пробовал, о вреде алкоголя и другая мишура. Стало понятно, что кризис накрыл и туризм. Едут не те, которые любят туризм, как духовное состояние сопричастности, а те, кто может это себе позволить. А это разные люди. Опрокинув с Денисом по три мензурочки, я сел на берегу Чуи и понял, насколько мне повезло — есть друг, с которым можно вечером посидеть у костра и есть он — прекрасный Алтай, ради которого мы и находимся здесь.

С утра, поклонившись Боке, с которой уже не раз встречался (правда всегда проездом, и всегда мечтая всегда залезть к её истоку, который находится прямо в горе, метрах в 400) и пофотографировав окрестности, собравшись, мы двинулись дальше по самой живописной в России дороге — Чуйскому тракту. Получить пропуска погранзону в Акташе не получилось. Пришлось ехать в Кош–Агач. Там предстояло получить пропуска и пересесть на новые машины (корейский микроавтобус для путешествия по Чуйской степи не годился).

Хотя поселок окружен горами и не из бедных (видно по домам и новостройкам), жить здесь я бы не стал. Выжженная земля и полное отсутствие деревьев и даже травы, делает окружающую действительность очень неуютной. Пожарившись на солнцепёке у пограничного пункта, перекусив в кафе мы побродили его по пыльным улицам.

Денис, приехавший сюда с полной уверенностью, что красную красавицу (SUBARU FORESTER) он оставит здесь, пообщавшись принял судьбоносное решение ехать до Джазатора. Фотографии и описания дороги из Интернета просмотренные мною еще зимой, говорили, что лучше машину поберечь, но авторитет местных, категорически утверждавших, что «туда пройдет любая легковушка», оказались более весомым аргументом. Уазики из Джазатора пришли раньше, чем предполагалось (!!!) пограничники не пошли на обед, согласно таблички, висящей над окошком выдачи документов (!!!), и, оставив при перегрузке спальный мешок, который уехал в Барангол (как оказалось в дальнейшем, навсегда) мы выехали в Чуйскую степь. Дорога сначала порадовала Дениса, мы не замечая, шли под 70, но минут через 20 на дороге стали попадаться камни, которые заставили сбросить скорость сначала до 30, а потом и до 20. Интересно, но над степью, то здесь, то там шел дождь.

Уазики весело подпрыгивая на валунах, и явно зная где и куда надо свернуть (кроме основной дороги, по которой, вероятно, ходят лишь Камазы с лесом и бензином, как и по всей России, по бокам две запасных, — для неопытных странников и легковушек) и поднимая пыль, не сбавляя скорости, умчались вперед. Денису надо было сбросить скорость до 5 км, и всё бы обошлось, но мысль о том, что нас будут ждать на заставе, где сверяют паспорта и пропускают в погранзону, заставила его сильнее давить на педаль газа. После двух сильнейших ударов по днищу, мы поняли, что лучше доехать с опозданием, чем остаться в Чуйской степи стоять, дожидаясь помощи. Дорога все же навязала свою скорость — не более 5 км, если не знаешь, которая из трех в данный момент лучше. Уазики, как и полагалось, мы догнали у заставы. Первая новость была радостной — документы группы еще не оформлялись. Но наше хорошее настроение испортил водитель стоящей рядом машины, ткнув пальцем в большую грыжу на покрышке. Полазив снизу, Денис обнаружил еще одну. Приехали. Колес нет, шиномонтажек нет, кругом голая степь. Если ехать нельзя, то надо оставлять машину здесь — логичная мысль. Где? На погранзаставе? На военном объекте? «Ребята, вы понимаете, что вы просите? Вам что здесь охраняемая стоянка?» — напрашивался сам собой ответ погранцов на нашу возможную дебильную просьбу. Абсолютно не веря в возможность этого, и делая попытку только ради очистки совести, мы подошли к лейтенанту-пограничнику, оформляющему документы. «Сейчас спрошу у начальника заставы — просто, не ломаясь и не пытаясь повысить значимость в наших глазах, ответил тот, — На сколько дней надо оставить?» Вернувшись через несколько минут он сказал: «Ставьте вон туда, на штрафстоянку», — и показал на огороженную колючей проволокой площадку, рядом с заставой. На мой абсолютно законный для нашей современной Родины вопрос «Сколько мы Вам должны?», я получил достойный ответ, сказанный довольно грубо, обыденно и без всякого пафоса: «Нисколько. Пограничники взяток не берут. По возвращению надо будет её оформить по бумагам как полагается». И даже яблоко, протянутое в знак искренней благодарности, он не взял. (ШОК.!!!! ДА ЗДРАВСТВУЮТ РОССИЙСКИЕ ПОГРАНИЧНИКИ ЗАСТАВЫ…..!!!!!! ЕСЛИ БЫ ПОЛОВИНА ТЕХ, КТО НОСИТ ПОГОНЫ, БЫЛА БЫ ПОХОЖА НА ВАС, ТО ЗА ДЕРЖАВУ НЕ БЫЛО БЫ ОБИДНО!!! СПАСИБО!!!!)

Перегрузив вещи и получив пропуска мы двинулись дальше уже на уазиках. Поднимая пыль, они понеслись вдоль реки Тархаты. Зной, лунные пейзажи окружающих сопок и прозрачная вода горной реки делают эту местность необычайно своеобразной. Если проехать или пройти её не спеша с хорошим объективом, то можно сделать довольно оригинальный репортаж — этот уголок Алтая еще редко попадает на страницы, а жаль.

Миновав довольно неприметный перевал, машины начали поднимать пыль уже вдоль Джазатора. Он сначала похож на свою сестру — Тархаты, но с километрами начинает постепенно меняться. То тут, то там появляются островки леса, притоки наполняют его прозрачной горной водой, а берега становятся отвесными. Возле блок–поста пограничников при въезде в посёлок Джазатор (Беляши), где довольно строго сверяли документы, река, с её бирюзовой прозрачной водой становится степенной и неописуемо красивой.

Турбаза Альберта (хозяина базы, пользующегося непререкаемым авторитетом у местного населения) — перевалочный пункт всех местных водных и конных маршрутов — еще не до конца достроена, но довольно уютная, с хорошей баней, которую мы вечером и посетили. Она оказалась довольно уютной и жаркой (100 р. с носа). Здесь же можно было поспать в человеческих условиях (100 р. за койку), но все места были заняты водниками, которые бурно отмечали прохождение Ак-Алахи. С утра мы делили продукты, распихивали по арчемакам вещи и бездельничали, ожидая когда пригонят с пастбища и взнуздают наших гнедых и вороных.

На это нужно было посмотреть. Судя по всему, и посадка, и дальнейшее движение через весь посёлок является одним из немногих развлечений, и поэтому поглазеть на мешки, сидящие на лошадях, было интересно всем, включая собак. Опыт имел лишь Денис, и это было видно сразу. Остальные, хотя и говорили, что не первый раз, явно побаивались незнакомых лошадок. Пугливо приблизившись к ним и осторожно поглаживая, они, наивные, пытались узнать, как зовут животных, которым они достались (а не наоборот), на что получали абсолютно естественный ответ — «Лошадь». Зная с первого похода, что всех животных на Алтае зовут лошадьми и собаками, я делал вид что тоже когда-то в далеком детстве не раз сидел в седле и что-то понимаю из того, что мне предстоит. Конюхами с нами шли два молодых и не очень разговорчивых парня. По их поведению и тому, как они вели себя, сразу стало ясно, что главные — они, и инструктор Саша, которая была на этом маршруте один раз, остаётся при них комиссаром при Чапаеве. Взгромоздившись в районе 13-00 на бедных животных под смех и оживленные комментарии на алтайском языке, и боясь повернуть даже шей (это я про себя), мы, как будто проглотив по лому (это я про себя) двинулись в неизвестность. Переправившись по полукруглому, доставшемуся в наследство от Советской армии, мокрому от дождя металлическому мосту через Джазатор, на котором у моей лошадки дважды неприятно скользили копыта по гладкой поверхности (а значит и ёкало сердечко) мы двинулись вдоль его течения. Добравшись через минут 40 до ручья Судобай, и увидев косогор в метров сорок, с углом подъёма в градусов 75, я подумал, что я ничего не знал, о том, что такое конный поход, а в рекламе многого не дописали. Легкую панику, возникшую в конной армии пресекли конюхи, которые, не дав никакого времени на обсуждение и окончательное осмысление наших страхов, погнали нас вперед как не организованное, испуганное стадо… Как ни странно лошадки забрались на подъём без особой напряги, показав, что страхи были напрасными. Главным в этом деле оказалось не мешать им своими действиями — понуканиями, дерганьем поводьев и командами испуганным голосом (т.е. стать арчемаком, болтающимся в седле). Пройдя с полчаса по набитой тропе без всяких экстримов по склону заросшей ельником сопки, мы еще раз пересекли ручей и встали на первую стоянку у избушки лесорубов и пастухов в его долине. Переход оказался не утомительным и создал обманчивую иллюзию легкой прогулки. Стоянка, лиственничный лес, костер, небольшой дождь, воздух и ночное небо. Конюхи оказались тоже мало употребляющими — как они объяснили, «не надо, а то сорвемся».

Утро началось с заготовки конюхами дров, которые должны были пригодиться на Укоке. И хотя встали не поздно, сборы и навьючивание заняло больше часа. Двинулись вверх по Судобаю. По дороге произошла небольшая авария — порвалась подпруга у лошадки одного из туристов, и её ремонт занял минут 40. И снова вверх по косогору. Постепенно лес сменился зарослями карликовой берёзы, а пройдя пару болот, чуть ли не задевая стременами за кочки, растянувшаяся по ходу колонна вышла на голец. Если в долине было жарко и душно, здесь гулял прохладный ветерок. Еще час по гольцам и мы у ворот Укока — на перевале Кара-Булак.

Мы сильно не грешили, и поэтому дождя не было. Но назвать место привлекательным сложно — прохладный сильный ветер с завыванием и лишь крошечные островки ярко-красных неизвестных цветов и желтых маков, трепещущих на ветру. Александра не предупредила, что будет сухой перекус на перевале и оказалось, что мы не только не припасли для него хотя бы теплого чая, полведра которого вылили, уходя со стоянки, но и оказались просто без воды, за которой пришлось идти м 400 к тающему леднику. С сопки, на которую поднялись желающие, впервые открылся вид на святыню Укока — пятиглавую вершину Табын-Богдо-Ола. Она наполовину была скрыта облаками, но даже в таком виде поражала безмолвным величием. Александра попыталась что-то рассказать о ней, но не внятно, явно для галочки. Гораздо лучше просматривался Северо-Чуйский хребет с красавицей Шекелю (Чекелю, как говорят алтайцы). Здесь впервые на общее состояние начала сказываться высота — некоторые так и просидели у импровизированного стола всё время отведенное на осмотр неописуемых пейзажей. Глаза стали полусонными, а движения — медленными и неспешными.

Недолгие переговоры конюхов с Александрой, и мы двинулись дальше. Оставили в стороне три озера, на которых должна была быть стоянка, и двинулись дальше вдоль реки (ручья?) Кара-Булак. Стало ясно, что конюхи решили не устраивать стоянки среди голых холодных валунов, хотя в расписании маршрута на озерах значилась стоянка и рыбалка. Если честно, место не совсем уютное, я бы сказал, мрачноватое. Но два дневных перехода за один это, конечно, многовато. Два или три коротких, но крутых подъёма и столько же спусков не добавили оптимизма.

По дороге встретили стадо коров и яков, которые долго провожали нас недоуменным взглядом — только больные на все внутренние органы могли за собственные деньги шарашиться по этим мрачным местам вместо того чтобы лежать на горячем песочке и греть пузо, попивая прохладное пиво. В результате мы вышли на берег Ак-Алахи, в том месте, где в неё впадает река Аккол (Акколь) лишь часов в 8 вечера, в состоянии похожем на состояние наших арчемаков — т.е. усталые и равнодушные ко всем окружающим нас суровым красотам. Вокруг — голые сопки, поросшие жухлой желтой травой, и молочная вода Белой реки принимающая кристальную воду младшей сестры — Акколь. Разъвьючились, поставили, приготовили поесть и долгожданный отбой. Даже посидеть у костра с рюмашкой не было сил и мочи.

Утро было нормальным — +10 с прохладным ветром вдоль реки и низкими облаками. Ощущение середины октября. Иногда на несколько минут проглядывало солнце. Вчерашний переход и высота сказывались во всём — хотелось лежать, пить чай и чтобы никто не трогал, но дорога звала вперёд. Здесь встретились с двумя алтайцами, которые делали вид, что они рыбаки. Они ходили вдоль реки Аккол с неплохими спиннингами в руках, и не знали что с ними делать, т.к. вода в реке есть, но камней в ней гораздо больше, и куда забрасывать блесны, они явно не понимали. Мысль о рыбалке в моей усталой голове даже не сформировалась и я только побродил среди живописного течения реки с фотоаппаратом.

Рыбалка, если она и возможна, то только на обычную поплавочную удочку с одним крючком и длинным удилищем, чтобы забрасывать под приглянувшиеся камни. Кстати, эти двое и еще один местный браконьер, встретившийся нам вчера рядом со стадом, стали единственными, кого мы увидели за 12 дней путешествия. Двигаясь как сонные мухи, собрались и двинулись дальше лишь часов в 11. Поднимаясь всё выше и выше, мы во втором часу забрались, наконец, на перевал Кызыл-Тас. Он встретил нас порывистым ветром и холодным косым дождем. Перед нами открылась грандиозная панорама Укока.

Где-то светило солнце, где то шел проливной дождь, горизонт покрывала низкая облачность. Температура упала настолько, что часть команды надела поверх всех своих одежд ОЗК. Спустившись к месту слияния Ак-Алахи и Калгуты, и подождав отставших (захромала лошадь), мы двинулись к одиноко стоящему зимнику.

Миновав его и пройдя метров 400, мы вышли к Бертекской писанице, которую прославляют во всех рекламах, как одну из главных достопримечательностей маршрута и Укока. Количество изображений, конечно, огромное, но в принципе ничего, что поражает воображение.

Два идиота с баллончиками краски уже добрались и сюда и оставили свои имена для потомков как памятники своей неизлечимой тупости. Жаль, что гены дебилизма очень заразны и по моему передаются по наследству, и писаница исчезнет под слоем белой несмываемой краски как камни на перевале Чике-Таман. Стоишь, и думаешь — неужели творения первобытных художников, хранившиеся три тысячелетия, покроют надписи шизнутых гуманоидов, не задумывающихся, что Укок этого не простит…? Бред.

Перекус был в километре, напротив писаницы, на шумном берегу Калгуты — полноводного притока Ак-Алахи. Отдохнули, переправились вброд и двинулись вглубь Укока. Погода менялась каждые полчаса. Достаточно чтобы туча пролилась дождем, и тогда её размётывало ветром, выглядывало солнце, и начиналось лето. Очень жалею, что не сфотографировал брод через Ак-Алаху. Вода под брюхо лошади, течение стремительное, белая непрозрачная вода, и невидимые солидные камни. Конюхи заметно нервничали. Про туристов помолчу… Инструкций по поводу того, как вести себя если… не читали, значит в этом не было необходимости. Всё обошлось, и мы двинулись к Принцессе. Вернее к тому месту, где она лежала. Конюхи к байкам о том, что её надо вернуть на родину, и все несчастья на Алтае от того, что её забрали, относились весьма скептически. Укок решил нас побаловать, и последний час мы шли, блаженно улыбаясь солнцу. Величина раскопа впечатлила. И вообще место обладает какой-то непонятной внутренней аурой, необъяснимой энергетикой, суть которой можно только почувствовать, но не возможно описать.

По-хорошему там нужно сидеть часами в позе «лотоса» и внимать небу, ощущая бренность бытия… Но… Но накапливаемая усталость, и разряженный воздух высокогорья требует длительных остановок, желания просто посидеть не двигаясь, притупляет остроту осознания и полное восприятие окружающего мироздания приходит постепенно, когда отдохнув дома, начинаешь рассматривать фото на компьютере, комментируя их друзьям.

Одолев небольшой перевал, мы спустились к ручью (реке?) Кальджинколь и двинулись вдоль его болотистого берега к озеру Кальдинкуль, из которого она берёт начало. Лошадь хромала еще больше и может быть поэтому, а может быть, так было изначально задумано конюхами, но мы остановились на берегу именно этого озера, а не, как говорилось в рекламных проспектах, продвинулись дальше на озеро Кальджин-Коль-Бас. Тем более уже был девятый час и все были согласны сползти с седел в любом месте, где только укажут. Молодцом держался лишь Денис, готовый в любой момент перейти в галоп или погарцевать то в голове, то в хвосте колонны. Высокий ровный берег озера, где пришлось ставить палатки, продувался всеми ветрами. Лишь недалеко от уреза воды была небольшая уютная котловина, где было тихо и, значит, гораздо теплее. Судя по поведению конюхов, они целенаправленно шли именно сюда. Может оно и верно — рекламу пишут пиарщики, но только местные знают, где лучше на самом деле.

В котловине разожгли костер, ветер к 10 часам стих, и взошла полная луна. Я впервые пожалел, что у меня нет солидного объектива с оптикой см на 30. Пейзажи в лунном свете были умопомрачительные, но мой фотоаппарат не потянул. Поели, уже около 11, чутка согрелись водочкой и по спальникам. Александра объявила дневку — надо было «переобувать» лошадь. И хотя место нельзя было назвать уютным, дрова были в дефиците (конюхи тащили их с первой стоянки), все выразили полное согласие.

Утро встретило нас солнцем прохладой и ветром в нашу сторону. Красота невообразимая! Алахинский ледник («Девятка» по местному) предстал в полном величии, постоянно меняясь, в зависимости от освещения и облаков, которые на нём и рождались.

Чайки, летающие над озером, говорили о том, что рыба есть. Памятуя о хариусе, я поднялся около 8, снарядил свой небольшой спиннинг и двинулся вдоль берега, пытаясь бросить как можно дальше, т.к. берег озера очень пологий и периодически меняя блесны. Встречный ветер поднимал довольно высокую волну, которая накатывала на берег. Часа через полтора, я понял, что реклама — двигатель продаж. В том числе и туристических путёвок. Тем более алтайцы отвечали про рыбалку уклончиво и невнятно, утверждая точно, что рыба есть, но не комментируя снасти и методы лова и проявляя полное равнодушие к нашим попыткам что-то поймать. Часа через полтора, огорченный этим открытием я вернулся к котловине. Но оказалось, просто что руки у меня растут не оттуда. Тезка — Виктор из Москвы, который взял в руки спиннинг впервые, швыряя довольно грубую блесну в одном и том же месте, прямо напротив стоянки, добыл, двух рыбин гр. по 400. Это был удар по самолюбию. Встав на его место, и продолжая эксперименты с блеснами, я всё таки, минут через 40, подобрал снасть какую было нужно. Озерный хариус гр. на 700 был моей первой добычей. Вопреки ожиданиям, он очень слабо сопротивлялся, шел на леске легко, и в отличии от той мелочи, что мы в дальнейшем ловили на Алахинском озере, был слаб и меланхоличен даже на берегу. Цвет черно-серый, с неярким розовым пятном у хвоста и бледно-розовым хвостом. Его слабость, вероятнее всего объяснялась давлением — урез воды в озере находится на высоте 2404 метра. Этим можно объяснить и то, что пойманную рыбу надо немедленно чистить и разделывать- через час она становится вялой как тряпка, кости легко отделяются от мяса и тушка превращается в кусок ваты, которую дешевле выкинуть, чем почистить. Подобранный набор блесен стал идеальным и приносил удачу, не смотря на неблагоприятный ветер и постоянно меняющуюся погоду. Т.к. клев был почти гарантирован, а варить уху никто не собирался, то удовлетворив страсть, я решил сходить на небольшую высоту, что находилась за лагерем, подбив на подвиг девушек-москвичек. Тем более, что реклама обещала «радиальный выход на высоту 2664» как обязательную часть программы. Пока я рыбачил, конюхи с помощью туристов завалили набок лошадь и отремонтировали ей копыто. Александре явно не хотелось тащиться на сопку, но она была вынуждена сделать это, т.к. собралось около 5 человек. На карте место называется урочище Ушберток-Жайляу. Подгоняемые то дождем, то солнцем и ветром, мы двинулись вверх. Неспешный подъём и спуск занял примерно 3,5 часа. Место вроде ничем не примечательное, но только миновав многочисленные колонии сурков и забравшись на самую вершину можно увидеть суровые пейзажи окрестностей озера и поражающие цветовой гаммой мхи и цветы на самой вершине. Такого я не видел больше нигде.

Пообедав, я снова пошел испытывать рыбацкое счастье, и оно не подвело. С третьей попытки блесну взял хариус примерно на 1200. Рыбачить можно было еще, но притушив ненужный азарт, я посолил всю добычу и собрал спиннинг — фанатов ухи в группе, кроме Дениса не было, а солить впрок не было смысла.

Опять было холодно и водочка под малосольного харюза шла вечером как никогда хорошо. Соблазнились даже те, кто ни разу не делал этого на предыдущих стоянках. На мой взгляд, дневка оказалась весьма удачной. По крайней мере для меня, как реализовавшего свое желание поймать настоящего хариуса. Утром, умываясь, я проверил уловистость снасти и кинул несколько раз блесну. С третьей попытки хариус гр. на 700 был мой и это окончательно убедило в главном — рыба есть, надо знать, как её ловить. Секрет не раскрываю — он прост как жизнь. Если кто последует по маршруту — дерзайте.