От барханов до снегов

Всякое тело стремится к состоянию покоя, это знает всякий школьник. Но ваше настроение, постоянно находиться в сухом тепле, неизбежно приведет к утрате моментов радости. А их количество и есть тот самый мед жизни, который хочется кушать большой ложкой.

Зуд неизведанных уголков Монголии не проходил, и этим летом я продекларировал новый маршрут и подобралась команда, которую один вид географических карт легко ввел в возбуждение. Вечерами мы корпели над картами и рассчитывали маршрут, который должен был соответствовать трем условиям:

• путь должен пролегать в стороне от общедоступных дорог,
• определяющая часть маршрута должна быть первопрохождением,
• мы должны уложиться в три недели.

Когда разработка маршрута закончена, его описание следует выразить одним предложением. В нашем случае оно вместилось в громоздкое кружево из заманчивых слов.

• Взяв старт в Баян-Ульгие, мы двинемся на запад, где сделаем глубокую разведку массива Тургэн (4029 м),
• затем нетрадиционным путем спустимся в Котловину Больших Озер,
• пересечем песчаные барханы озера Дургун и безлюдную пустыню,
• поднимемся на самый южный четырехтысячник Монголии Сутай (4206 м)
• и закончим двукратным пересечением хребта Монгольский Алтай у подножья массива Мунх-Хайрхан (4362 м).

Вера в команду — залог успеха.

Нужна Верa, без неё не стоит и дергаться. Команда верит руководителю, руководитель верит в команду, и все вместе мы верим, что задуманное будет реализовано. Нас ожидали все наши радости и досады, здесь в течение трех недель каждый из нас должен давить в себе иждивенца и сибарита. Давний коллектив единомышленников, состоящий из ветеранов туризма и членов клуба «Алтай-Offroad» принял в свои ряды новых энтузиастов, уже имеющих опыт необходимый опыт.

В дальнее путешествие по монгольскому бездорожью необходимо готовиться основательно, рассчитывая на полную автономию и отсутствие какой-либо возможной помощи со стороны. Надо ли говорить, что автомашины (Toyota Land Cruiser мод. 70, 80, 105) соответствовали требованиям жесткого бездорожья?!

В Баян-Ульгие к нам присоединился четвертый экипаж из трех монголов — сотрудников компании-туроператора «Mongolia Expeditions». Чтобы два раза не вставать, скажу сразу — вклад наших монгольских друзей в успех экспедиции трудно переоценить. Как бы мы выкручивались без них в поисках топлива для автомашин, я не представляю! Вечером россияне мучили их вопросами о настоящем и прошлом Монголии и слушали их, открыв рты. И пусть мне будет стыдно, но именно наши монголы приучили нас собирать все окурочки в лагере.

Сейчас уже можно улыбнуться: наши монголы, имея опыт международных инструкторов, впервые участвовали в подобной экспедиции на автомобилях. Сначала ребята не могли понять: зачем надо пересекать этот хребет, если можно его обогнуть чуть левее и взяв перевал помягче. Однако, посмотрев на «Больших Братьев», которые вопреки здравому смыслу, корячились через камни нехоженых рек и шли по маршруту, проложенному на карте, — быстро втянулись в азарт первооткрывателей. Справедливости ради, нужно сказать, что они так и не отдали нам право «первой ночи» - почти весь маршрут монгольский экипаж был ведущим.

Наши монголы нашли время и для удивления нас национальной древней кухней. Однажды вечером, когда подошла очередь очередного барана, они отстранили нас от кухни. Набрали мешок кизяка, вывернули наизнанку желудок барана, очистили всё ножами, заполнили пустой желудок кусками баранины. Затем раскалили речные камни в костре и вложили их в эту экзотическую емкость вместе с мясом. Всё уложили в угли костра и рассказали нам историю этого национального кушанья «хорхог». Это была еда монгольских богов!

Мы очень благодарны нашим монгольским друзьям за добрый юмор и взаимовыручку. Без них наш маршрут был бы более скуден на шутки, а нам их присутствие помогло посмотреть на себя со стороны чужими глазами. А это всегда полезно.

Запретный массив Тургэн.

Наш интерес вызвал кусочек приграничной территории, где высился массив Тургэн. С российской стороны доступ ограничен государственной границей, а с монгольской этот участок закрыт для посещения. В наши планы входила разведка возможности заброски к подножью массива для будущего восхождения на этот самый северный четырехтысячник Монголии. От монгольской погранзаставы дорога уходит вверх по реке, затем пересекает границу с Россией, проходит по левому берегу и снова заходит в Монголию. Командир заставы выписал каждому из нас (и на себя тоже!) еще одно спецразрешение на временное посещение российской территории, и мы беспрепятственно дважды пересекли границу. На пути был «законсервированный» поселок, который был выстроен для обслуживания рудника. Экономические трудности не позволили продолжить эксплуатацию рудника, и странно было видеть пустые жилища, гаражи, технику.

Руслом реки мы добрались почти до подошвы начинающихся ледников, где можно уверенно планировать установку базового лагеря будущих восходителей.

Оглядывая рваный горизонт границы двух стран, приходишь к мысли, что границы в Азии воспринимаются как историческое недоразумение. Пространство в сознании кочевника цельно, и понятие границы для него — это в первую очередь границы пастбищ. Смогу перегнать свой скот в пустующее пространство — значит, это будет моё пастбище. Не смогу — там будет другой хозяин территории.

Соразмерность рисков.

Один из пунктов «Системы безопасности» Роберта Пири гласит: «Корабль должен пройти через препятствия к точке, откуда он мог бы вернуться». Да, это понятно, но как определить точку возврата, если всегда теплится надежда, что за следующим перегибом будет чуть-чуть проще, что вновь появится след колеи, или на худой конец, просто тропа? Успокаивал последний козырь в кармане: будем сливать остатки топлива в одну машину и посылать её в ближний поселок.

И, главное — никто не знал, сколько еще «протянут» механизмы, испытавшие колоссальную нагрузку оставленных позади непростых километров. Быть может, железо дотерпит до цивилизованной (ха, оптимисты!) мастерской, а может за ближней горой автомобиль встанет замертво? Имело место и беспокойство за выбор осеннего межсезонья: первый снег, конечно, не представлял серьёзной угрозы, но вносил некоторую долю неопределенности. А ведь для эвакуации экипажа может потребоваться не одна неделя, а там и зима нагрянет, в горах это запросто... Решаясь на штурм горного хребта, нужно принимать во внимание, что в Западной Монголии отсутствуют службы спасения и в случае чрезвычайного происшествия можно рассчитывать только на свои силы.

С погодой нам повезло, но стартовали мы во второй половине октября, а закончили уже в ноябре, а это значит, что ночью до -10ºC и, чтобы соблюдать график движения, любителей сонно понежиться, нужно было выгонять из палатки пинками.

Кочевье и жилище арата.

Еще до восхода солнца из юрты на том берегу ручья начал струиться дымок, воздух пропитан горьковатым ароматом степной маленькой травки. Всегда было интересно: кто научил поставить юрту именно здесь, как он выбирал место? Откуда пришло это знание? И ведь не всегда там есть родничок или дрова, и воду приходится носить издалека. Наверное, окружающий простор, нестрогие правила природной красоты подсказывают неграмотному арату, где ставить свое жилище. Ведь он будет наблюдать этот пейзаж день ото дня, в каждое время суток. Думаю, всё проще: рациональность, наложенная на красоту природы — только это является здесь решающим фактором. Удивляют многочисленные стада, рассыпанные на склонах, что же они там щиплют? Травка очень маленькая, реденькая, почти чахлая. Дождей выпадает мало, зимой тоже снега немного, да и постоянно дующие ветра сушат землю. Неизбалованные травы высокогорья научились брать из почвы всё необходимое, и при внешней невзрачности заключают в себе колоссальные жизненные энергии. После водопоя, пастух, сопровождаемый собаками, поднимет стадо повыше в знакомую ему ложбину, где безветренно и животных согревают прямые лучи солнца.

Здесь в Монголии широко распространены сушеные молочные продукты: сыр и творог. Это и понятно — естественная консервация и высокая калорийность. Оттого в юрте присутствует специфический запах, ну уж извиняйте! Традиционная этика проста. Путника всегда примут в юрту просто по умолчанию. Ты уставший человек (покажите мне праздного лентяя в Монголии!) и этого достаточно, чтобы без лишних условностей предложить ему еду и кров.

Из соображений гармонии и внутреннего ощущения потребности в солнце, юрты ставят входом на юг. Радость бытия, солнечный свет приходит через вход в жилище. Интерьер кочевого дома очень прост, но каждая вещь тут имеет свое раз и навсегда установленное место. Печь в юрте всегда по центру, здесь тепло и огонь. В левом углу от входа лежит седло, а на стенке висят камча, с отполированной ладонями рукояткой и конская сбруя, украшенная самым настоящим потемневшим серебром, старенькая винтовка — это мужская сторона юрты. Правая (восточная) сторона – женская: полки с посудой и шкафчик с продовольствием, ведра для дойки скота и прочие предметы, связанные с женским трудом в скотоводстве. Внутренняя гармония жилища кочевника независима от внешней суеты современного мира.

Встречи в пути.

Я далеко поднялся в горы в поисках хорошего кадра, и присел попить чайку. Вдали трусил конный в мою сторону. Когда видишь всадника на коне, понимаешь бессилии колеса повозки перед пространством каменистой тряски. Не доезжая до огня, легко снялся с коня, обмотнул повод за куст колючки, и, тяжело переваливаясь на кривых ногах, подошел ко мне. Ни слова не говоря, вынул из-за пазухи расшитый кисет, тонкую латунную трубку, набил табаком и густо пахнул крепким табаком. «Когда приехал?» — приветливо спросил он. Я оглянулся — за спиной не было ни коня, ни машины и молча развел руками. «Орос?» — опять спросил он. «Да, я русский».

«Хоросё-о-о» — одобрил он мою принадлежность к народу, который его предки нещадно топтали и жгли. Но никакой обиды за историческое прошлое я не ощутил. Его ладонь была широкой и натруженной. А он уважал моё право ходить по его земле. Сегодня нам нечего было делить и мы были симпатичны друг другу.

Лучшие моменты встреч в Монголии — дети. Они всегда любопытны, всегда чумазы, всегда красивы. Дети Монголии — самые непосредственные фотомодели. Нет необходимости их просить позировать.

Апельсин в руках девочки — не атрибут для кадра. Она на самом деле видит эту оранжевую штуку первый раз в жизни! Или этот пацан. Он стоял лицом к забору, без штанов, вздрагивая спиной в глубоком детском горе. Еще всхлипывая, недоверчиво взял из рук горбушку черного хлеба и долго рассматривал неведомое угощенье, затем надкусил едва и уже было готов выплюнуть, но мамкина наука не позволяла ему так поступить и он старательно разжевал непонятное кушанье.

Все монгольские дети учатся в школах, невзирая на удаленность своих жилищ. Начальное образование они получают в близлежащем сомоне или интернате. В школе их, как правило, знакомят с традиционной культурой, но настоящие университеты дети проходят вместе с родными на дальнем кочевье: там они участвуют на равных со старшими в жизни стойбища и приобретают необходимые навыки. Отец с матерью желают своему ребёнку только добра, поэтому учат, как их учили в детстве — так, как считают нужным. Пронесённый через поколения свод правил в каждой семье очень привязан к национальным особенностям. Оттого дети столь талантливы, чисты, искренни и ими не утрачена старая культура.

Пейзажи сломают ваши штампы о Монголии.

Трудно описать любой пейзаж, а здесь другие краски, другой рельеф, другое пространство… И если вы согласитесь с мыслью, что единство души с природой не зависит от личных предпочтений, вы оцените скупую красоту этой страны.

Главенствующее слово в описании гор Монголии — бархат. Горы старые и имеет плавные линии, они сплошь осыпаны перхотью времени: одни рыжие, вторые серо-синие, третьи пепельно-черные… Иногда склоны подкрашивают бедные лишайники, иногда через мощь горных пород выступает срез мрамора или радует вспученный холм охры… Это всегда красиво, вот только мои попутчики радуются безоблачной сини неба, а меня это огорчает — для хорошей фотографии требуются облака.

Большой резонанс в сознании происходит, когда после двух-трех дней блужданий по высокогорной пустыне, наши машины начинают проваливаться в глубокое ущелье. Большинство равнинной Монголии находится на плато 2000 метров, это быстро забывается… и вдруг — ухаем вниз! Разлом в горах, как земля Санникова — все полчаса дорога круто спускается куда-то в неизвестность. Смотрю на альтиметр — потеряли за полчаса почти километр в высоте! И сразу — другая погода, другие птицы в небе, другая жизнь. Здесь в межгорной степи мы уже можем рассчитывать на «блага» цивилизации в виде селений и топлива для машин.

Здесь средь цветных склонов гор, которые не давят своей грандиозностью, как на Кавказе, не пугают своей недоступностью, как на Памире, не унижают своей красотой, как на Алтае — здесь, в Монголии душа чувствует себя уютно и безмятежно. Смею предположить, что это чувство согласия с природой исходит не от меня, а от неё. Человек нуждается в общении с природой, нуждается в самоочищении. Это похоже на посещение церкви для причастия. Быть может Природа это и есть Бог?

Дороги и бездорожье.

Долины Монгольского Алтая лежат на различных грунтах, встречаются участки песка, солончаки, но в основном, это каменистые полупустыни и высокогорные степи.

Дороги-колеи примыкают, пересекают, ответвляются. Казалось бы, выбираешь именно ту, которую подсказывает компас, карта или GPS, но нет — заплутала дорога, растворилась меж холмами и складками. Дорога, нанесенная на хорошую карту, на практике есть полдюжины накатанных путей в одном направлении, часть из них ведут на водопой, в населенный пункт, или на летнее стойбище, многие из них заканчиваются тупиком или теряются в песках. Главная задача — выбрать единственно верный путь. И в таких случаях лучше доверять картам и личному опыту больше, чем навигатору GPS. Ведь ходили же мы в горы тридцать лет без спутниковой навигации? Даже имея навигатор, полезно не забывать: GPS — не нянька, которая заботливо ведет путешественника по маршруту. Забвение топографии может привести к ослаблению важного качества любого туриста: умения ориентироваться на местности. Карта — таблица умножения, GPS — калькулятор. Что первично?

В большинстве мест, где лежит голая каменистая степь, возможно с достаточно большой скоростью двигаться в любом направлении без дорог, но всегда разумнее придерживаться автомобильного следа. Наш экипаж, забывший эту науку, поплатились разбитой подвеской, а все мы потеряли время на её ремонт.

Но стоит только углубиться в горы, и степное раздолье вспоминается, как подарок судьбы. На каменистых участках скорость падает до 5-7 км/час и на лицах вместо улыбок появляется озабоченность. В любое время года главным препятствием является горный перевал, а поздней осенью они осложнены еще не промерзшей горной тундрой, где не спасает никакая резина.

Маршрут насчитывает около семидесяти перевалов и часть из них достигают высоты 3 тысячи метров. Долины рек, по которым мы двигались, поначалу имеют колею, но затем заканчиваются валунами: либо старым каменным селем, либо просто тупиком, который и руками разобрать невозможно.

И, конечно, вездесущая пыль монгольских дорог! Везде проникающая мелкая «пудра» сушит носоглотку, забивает веки глаз и приводит в негодность фотообъективы. Мелкий серый налет постоянно покрывает приборную доску и все вещи в автомобиле.

Экономика кочевья.

Вопреки устойчивым представлениям о том, что только мощная экономика способна сделать общество счастливым, Монголия не уступит позиций в «рейтинге счастья» странам Европы, хотя эта шкала для них не может определяться одинаковыми факторами. Семья кочевника не замечает свою зависимость от недоразвитой промышленности. А сам арат не сможет выразить мысль, что деньги — это не ценность, а всего лишь мера измерения ценности. К примеру, Исландию трясет, потому что из рыболовецкой страны она превратилась в банковскую. Ошибка Исландии в том, что она пренебрегла потенциалом собственных природных ресурсов. Главный ресурс Монголии — народ-скотовод. Неприхотливый, трудолюбивый и добросовестный народ, самоорганизованный в жизнеспособную систему.

Казалось бы, бедность может портить человека, есть беднейшие страны, народы которых прослыли по всему миру агрессивными, алчными и всячески увиливающими от труда людьми. Насколько я могу судить, сами монголы не меняются вообще, даже в самые тяжелое время: все те же добродушные и открытые люди. Влияние государственной власти здесь минимально, оттого здесь присутствуют общечеловеческие ценности: цивилизованность — это не функция, а характеристика этапа развития. А "счастье" — это чисто субъективное понятие. Но, чтобы у вас не создалось ложного впечатления, должен добавить: невзирая на всё вышесказанное, в городах Монголии мобильная связь и Интернет внедряется быстрее, чем в России. Вот такие парадоксы.

Как будут развиваться отношения кочевников с цивилизованным миром. Смогут ли они сохранить свою жизнерадостность и умение наслаждаться каждым прожитым днем?

Были и барханы, были и снега.

Барханы Дургуна отделяют пустынную местность Завхан-гола от самого озера Дургун-нур.
Застывшие песчаные волны, высотой в добрых два десятка метров впечатляют даже издали. Не скрывая своего уважения к этому чуду природы, начали осторожно пробовать первые переметы. К нашему удовольствию, машины уверенно двигались по песку, правда, пасуя на крутых подъемах. Нам оставалось только выбирать линию движения меж гребней песка и не сбавлять скорость в сомнительных местах. Удовольствие водителей от такого серфинга среди барханов трудно описать. Лишь увидев гладь озера, мы поняли, что барханы пересечены и нас впереди ждет гора Сутай.

Казалось бы, зачем нужно это восхождение? У нас автомобильный маршрут, катись себе по монгольскому бездорожью, вытряхивай себе душу и внутренности… Но спортивная составляющая нашего маршрута, логика спортивного туризма не могла допустить игнорирования того факта, что мы были вблизи самого южного четырехтысячника Монголии, и только посмотрели на него… Рано утром еще до рассвета, машины подвезли группу восхождения к подножью. Это издали вершина кажется простоватой и доступной. Подъехав ближе и выйдя на склоны перегиба, начинаешь понимать, что просто так эта гора совсем не намерена сдаваться. Склон был крут, воздух очень сухой, отчего першит в горле, даже ненадолго появились признаки горной болезни. Но панорама гор была великолепна, а погода замечательна — и восхождение на вершину Сутай (4090 м) прошло без сюрпризов. За один день подняться на четыре тысячи метров и спуститься в базовый лагерь до ужина — так возможно только в Монголии!

Еще одним успехом нужно считать пересечение массива Мунх-Хайрхана вблизи высшей точки 4362 метра. Ранее вложенные в голову кусочки информации в виде топографических карт здесь наяву складываются в пазлы, из хаоса воображаемого рельефа прямо перед тобою вдруг рождается цельная картина окружающих гор. Сначала мы углубились в распадки горного хребта, где горы казались неприступными, но ближе они неохотно расступились и впустили нас все выше и дальше вглубь себя. Огромное заснеженное плато на высоте более 3000 метров встретило нас настоящей зимой и осыпающимся бархатом серебристо-черных гор. Уверяем вас, что машин с российскими номерами здесь никогда не было.

Млечный путь и грустная софистика.

У костра укладываюсь в спальный мешок головой на запад, чтобы лицо встречало солнце на востоке. Наоборот людей кладут только в кургане, так говорят монголы. В ночном небе густо рассыпан Млечный путь, он так ярок, что кажется — это принадлежность Монголии, с остальной Землей она только милостиво делится.

Если вы думаете, что наша земная цивилизация далеких потомков будет в восторге от Эйфелевой башни и газопровода в Китай — боюсь, у меня для вас плохие новости. Они нам скажут спасибо лишь за нетронутые уголки дикой природы, которой и является Монгольский Алтай.

Не нужно строить дорог вглубь пастбищ и натужно тащить газопровод или трубу с нефтью. Местные жители не страдают от отсутствия благ такой «цивилизации». Дело, которым они занимаются, не терпит суеты. Жизнь, которой они живут, проста и бесхитростна. Наступит время, когда каждый из нас поймет: мы все вышли из кочевья. Иначе как бы человечество смогло достигнуть разных уголков нашей планеты?..

Считать простых жителей Монгольского Алтая изолированными от цивилизованного мира — большое заблуждение. Они осознают свое место на этой планете и живут в гармонии с природой, ощущают себя частицей исторического прошлого. А потому те знания, традиции, что остались от предков, очень важны в этой жизни. Вы считаете это предрассудками? Пусть так. Но в Монголии уже который год я встречаю рассвет в спальном мешке головой на запад.